«Гадкий утенок», Театр «Карамболь», Санкт-Петербург
В детском мюзикле «Гадкий утенок» вы играете правителя птичьего двора — Индюша IV. Это роль второго плана, маленькая, если не сказать крохотная. Тем не менее за мгновения ваш Индюш становится центром внимания всего зала. Как вы это делаете?
Действительно, роль крохотная. Но концентрированная. Я воспринимаю ее как эстрадный номер и соответствующим образом готовлюсь. Моим коллегам даже пришлось потерпеть меня на репетициях — таким я был приставучим и дотошным. Каждый ракурс, поворот головы, каждый взгляд — все работало на образ. Так всегда бывает: когда роль маленькая, непременно хочется ее спрессовать, раскрасить деталями. Вывязать как крючком, что называется, чтобы получилось красиво.
В целом процесс подготовки к премьере напомнил мне работу в Ленинградском мюзик-холле, где под руководством Ильи Рахлина я начинал свою карьеру. Мюзик-холльный театр Илья Яковлевич называл «театром радости» — этот жанр вбирает в себя черты разных исполнительских искусств: вокала, пластики и актерского мастерства. Все, что я впитал в тот период своей жизни, пригодилось мне со временем, в том числе в театре «Карамболь», в котором я служу с 1990-х годов.
Мой герой Индюш IV появляется в спектакле всего на несколько минут, но должен произвести «неизгладимое» впечатление. Как и в эстрадной миниатюре, актеру в этой роли за три минуты нужно показать целую жизнь и комплекс тем.
Каких, например?
Скажем, глупость надменного индюка и то, как он распоряжается данной ему властью.
Как за три минуты сыграть глупость?
Надо просто влюбиться в себя до беспамятства. Перед каждым спектаклем я начинаю себя накачивать и на сцену выхожу уже «полный самодовольства». Не я, конечно, а мой персонаж — Индюш IV.
Ко всему прочему, публику нужно развеселить. Причем сделать это так, чтобы за внешней легкостью прочитывались серьезные вопросы, которые поднимаются в спектакле. Говорят, все комедийные артисты мечтают сыграть Гамлета, потому что им якобы не хватает глубокого разговора на вечные темы. Но я думаю, о серьезном нужно говорить весело и легко — тогда и эффект будет сильнее. Прием, проверенный временем. Об этом мне еще мой мастер по Ленинградскому театральному институту Иван Иванович Краско говорил. Мне очень приятно (и для меня это по-своему символично) участвовать в фестивале «Золотая Маска» в один год с моим учителем. На днях Иван Иванович получил премию «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства». Надеюсь, мне удается поддерживать и развивать традиции театрального мастерства, которые он внушил нам, его ученикам.
В этом спектакле все костюмы удачные, как на подбор, но ваш персонаж и тут выделяется из общего ряда. Что возникло раньше: биография, которую вы придумали своему герою, или костюм — и вы уже работали от него?
За костюм отдельное спасибо моему давнему другу художнику Олегу Молчанову, который, к моему удовольствию, тоже номинирован в этом году на «Золотую Маску». У нас было много совместных проектов, и я всецело доверяю его художественному вкусу. У меня была только одна просьба: «Хочу выглядеть как звезда». Звезда, конечно, в кавычках — такой гипертрофированный, приукрашенный, очень колоритный образ. И он его придумал — в прямом смысле слова с блеском. Посмотрите на нашего Индюша: он сверкает как новогодняя елка.
Что важно, образ получился внятным. Внятность вообще самое главное в нашем деле, ведь мы играем для юного зрителя. Внятно — для детей, с вопросительными знаками на втором плане — для родителей.
В театре «Карамболь» взрослые и дети не только в зале, но и на сцене. Например, в «Гадком утенке» аж три поколения артистов, и младшие — актеры из детской студии. Как происходит общение между вами, даете ли вы детям уроки мастерства?
В детской студии, конечно, проходят занятия: ребята постигают основы вокала, хореографии и сценической речи. Но что особенно важно, они работают в тесной взаимосвязи с профессионалами — взрослыми артистами, музыкантами и режиссерами. Этот опыт многое дает.
Кто-то считает, что использовать в спектакле детей и животных — запрещенный прием, но, по-моему, соседство взрослых и детей на сцене украшает спектакль. У нас никто специально никого ничему не учит — зато все учатся друг у друга: дети у взрослых, взрослые у детей. Театр — искусство коллективное, и актеры в нем как сообщающиеся сосуды. Мы работаем в авторском театре, и у нас поощряется детскость. Наши «утята» подкупают своей естественностью, и зрители им верят.
Я работаю в театре «Карамболь» с первых лет его существования и все годы не устаю радоваться нашей публике. Помню, как в девяностые — а это было трудное время вообще для страны, не только для искусства — какой-нибудь ребетенок поднимался после спектакля на сцену и приносил актерам конфету в ладошке. Представляете, какой ценностью были для него сладости, но он готов был поделиться ею с нами? Сейчас другое время, конфеты уже не редкость, но зритель не менее чуткий — никто не шумит, не возится, все внимательно слушают и аплодисментами реагируют на наши пассы. Это приятно. Значит, мы работает не зря.
