Анастасия Дьячук

Роль Эгле стала для вас первым опытом после выпуска из института. Можете рассказать, как вы эту роль получили? Возможно, Карбаускис вас уже с прицелом на нее и звал?

С ролью Эгле мне просто повезло. Мы как раз заканчивали ГИТИС. Четверых, включая меня, брали в театр Маяковского. Нам нужно было дать работу.

Расскажите, как складывался контакт между вами, труппой, режиссером?

В институте тебе не страшно ошибаться, придет мастер, Леонид Ефимович Хейфец и укажет тебе на твои ошибки, а тут сначала казалось, что все, ты профессиональный дипломированный артист – пожалуйста, давай, выдавай. Сейчас уже понимаешь, что это тоже процесс, а тогда, на первых репетициях, казалось, что надо прийти и сразу все сыграть. А еще у нас театре работают в большинстве своем очень хорошие люди. Поэтому я влилась в коллектив плавно и благополучно.

А то, что в спектакле занято много молодых артистов с вашего курса и одновременно опытные артисты, какие-нибудь особые условия создавало?

В «Изгнании» у меня один очень опытный партнер Слава Ковалев. И это была хорошая школа. Он что-то советовал, мы могли остаться после репетиции, чтобы поговорить про пьесу или почитать текст. И просто наблюдать за его работой было очень полезно с профессиональной точки зрения.

Получается, был довольно мягкий процесс погружения, потому много знакомых старых.

Да, круто было, что мы вместе с однокурсниками работали. Сразу чувствуешь, что есть поддержка, что есть люди, которые тебя понимают, и ты не один брошен в эту воду.

Расскажите, а как работа с Карбаускисом строится? Какой у него метод на репетициях?

Он очень продуктивно репетирует. Во время застольного периода он слушал, как мы читали, что-то придумывал. А потом мы встали на ноги и как-то довольно быстро сделали спектакль. За месяц или полтора до премьеры у нас уже был готов каркас спектакля. Ты чувствуешь себя в руках очень умелого мастера и полностью ему доверяешь. Только надо самой включаться и оправдывать все, что он тебе выстраивает. Важно доверять режиссеру и идти за ним. Здесь это было довольно легко и приятно. Когда у меня возникли сложности с ролью, он очень меня поддержал и помог.

А изменился спектакль с момента премьеры?

Конечно. По мизансценам, конечно, ничего не менялось. Но что-то ты осознаешь только через несколько десятков спектаклей. Вот мы со Славой Ковалевым, который главную роль играет, сейчас еще в другом спектакле партнеры – в «Сказках венского леса». И то, что мы выпустили еще один спектакль вместе, тоже несколько изменило наши отношения в «Изгнании».

Давайте поговорим про вашего персонажа, про Эгле. В принципе же они с Беном очень похожи, но при этом их пути идут в совсем разные стороны. Почему так происходит?

Но Бен в итоге тоже споткнулся и упал туда, к ней. Хотя не могу сказать, что Эгле пала ниже некуда. Выживает, кто как может.

Просто у нее как-то скорее путь компромиссов получается.

Она ехала в Лондон совершенно бескомпромиссной, но в итоге ее жизнь порядочно покалечила. Она говорит Бену в последнем акте: «Мы тогда были детьми, откуда нам было знать. Тут другой мир, мы его тогда недооценили». Пришлось пойти на компромисс.

То есть, вы скорее одобряете ее выбор?

Нет, я не могу сказать, что я одобряю. Но я ее понимаю. Я ведь тоже приехала из Прибалтики в Москву. Но я все-таки русская, тут говорят на моем языке. И у меня не было иллюзий относительно места, куда я еду. А Эгле ехала за лучшей жизнью.

Мне очень понравилось, в одном интервью у вас была фраза, что «в зоне дискомфорта рождаются актеры».

Я в Таллине заканчивала школу и параллельно училась в студии при нашем русском театре. Нас очень хорошо учили там, замечательные были педагоги. Я понимала, что у меня, наверное, есть какой-то талант, меня же взяли в эту студию (там тоже было поступление), но на меня всегда очень ругались: «Настя, ты не пробиваешься! Ты пользуешься своим обаянием и все! А у тебя ресурсы есть!». Я не понимала, что это значит.
А потом я приехала в Москву. Здесь у меня никаких родственников, я приехала с некоторыми друзьями поступать, но все равно, по сути, была одна. Родители в двух тысячах километров от меня, хотя, они, конечно, поддерживали меня, как могли – и финансово, и морально. Но поначалу это был такой стресс, жить вообще не хотелось. Особенно учитывая, что я избалованный ребенок, младшая в семье, меня всегда любили, я всегда была маленькая. А тут я иностранка, и мне нужно идти выбивать возможность бесплатно учиться. Ходить, просить каких-то людей, отстаивать очереди. Для меня это был такой шок. Таллин у нас маленький город, там все как-то удобно и хорошо, а тут огромный город, люди совершенно другие. Каждый вечер я сидела в комнате общежития и плакала.
Но, тем не менее, если ты прорываешься через это все, если не сдаешься и не едешь домой к родителям плакать, то ты понимаешь, что можешь… ты преодолеваешь боль и дискомфорт, становишься сильнее и в профессии, и в жизни. Я считаю, что это очень важно – уезжать из дома и пытаться найти себя, даже если ты потом вернешься.

А что для вас самое важное в работе актера? Ради чего это все?

Материал, в котором посчастливилось играть – это твой личный рост. Ты все время анализируешь себя, свою жизнь, проводишь параллели. А вот ради чего, я не знаю… Думаешь постоянно, как бы это пафосно ни звучало, о каких-то высоких темах, тебя волнуют серьезные вопросы, хочешь сделать мир лучше.

Получается какое-то воспитание души, что ли. Тоже пафосно звучит, конечно…

Да. Я не знаю, как конкретно ответить на этот вопрос, просто ты развиваешься, и ты растешь как личность.
И зрители получают какой-то месседж от тебя. «Катарсис» я не говорю, мне еще рановато говорить, что зритель от меня получает катарсис. (Смеется.) Но, тем не менее, когда зрители получают от тебя энергию, и когда их затрагивает, что ты делаешь – ничего круче этого нет. Когда на «Изгнании» зрители встают, хлопают и плачут, а ты понимаешь, что это все не зря.
Понятно, что пока ты полгода репетируешь, там у тебя такие палитры чувств! Ты обожаешь эту работу, ты ее ненавидишь, ты обожаешь режиссера, ты его ненавидишь, с партнерами то же самое. Постоянно такой процесс. Но это просто кайф. Мне кажется, что сложно лучше профессию придумать, потому что ты все время в беспокойстве, постоянно.
Вот мы выпустили в начале февраля «Сказки Венского леса», у меня полтора месяца не было репетиций. Это нормально, у меня куча дел самых разных. Но хочется именно репетировать, брать пьесу, встречаться, сидеть ее обсуждать, пробовать – я не могу без этого. Сейчас мы наконец начали новую пьесу, и у меня такой трепет и предвкушение чего-то прекрасного. На самом деле премьера, результат, по сути, имеют второстепенное значение. А вот эти полгода, пока мы репетируем, – это самое крутое, мучительное и неповторимое время.

Вы еще и в спектаклях в ЦИМе играете. Тоже потому что хочется больше опыта, больше ролей?

Да! В ЦИМе вообще другое. Там очень интересно, потому что там меня по-другому эксплуатируют. Там удается пробовать какие-то эксперименты, делать что-то, что я ни в институте, ни в театре Маяковского еще не делала. И это тоже очень волнительно и круто. ЦИМ я тоже люблю.

Если вернуться к «Изгнанию», там все-таки очень большую роль играет музыка. А для вас в жизни музыка что означает?

Музыка – это, наверное, 70-80% моей жизни в последнее время. Я сейчас сама учусь петь потихонечку, и, кажется, что, если бы меня в свое время отдали в музыкальную школу, то я бы ничем другим, кроме музыки не занималась.
Ничто так не может влиять на наше настроение, наше отношение к жизни как музыка. У нас же такая профессия: когда приходишь в театр, надо забыть и личные проблемы, и то, что в мире происходит… Понятно, что всякое бывает в жизни и какой ты сегодня есть, такой ты и выходишь на сцену, но в принципе всегда нужно быть в тонусе. А музыка в этой ситуации – это просто скорая помощь. Я вообще не выхожу без наушников, дома у меня есть колонка, я с утра сразу включаю музыку. Очень разную: начиная с классической, заканчивая какой-нибудь ужасной попсой. Потому что, когда нужно срочно себя тонизировать, то послушать какую-нибудь музыку из своего детства бывает крайне полезно.
Правда, музыка, по-моему, помогает вообще со всем справиться, со всеми жизненными невзгодами. Я не говорю о каких-то трагедиях, но личные переживания… Я без музыки лежала бы в кровати и не могла бы встать. А так ее включаешь, и она сразу дает тебе энергию. Это магия.