«Я Басё», «Упсала-цирк», Санкт-Петербург
Спектакль «Я Басё», был создан в рамках творческой лаборатории. Этот проект был изначально направлен на воплощение какой-то сценической идеи, или, только начав работать с участниками, вы поняли, что хотите ставить вместе с ними спектакль по хокку Мацуо Басё?
Лариса Афанасьева, директор «Упсала-Цирка», предложила мне сделать театральную постановку, в которой участвовали бы особые дети. Ребята уже занимались, имели опыт творческой работы, выступлений в цирке. Это не новички, это хорошая рабочая группа. Поскольку я всё-таки не режиссёр, который работает с детьми, а режиссёр, который работает со взрослыми актёрами, для меня это был вызов. Мы договорились начать процесс не как репетицию какого-то проекта, а процесс театрального занятия и посмотреть, что рождается. Лариса, человек уникальнейшей смелости, пошла на такие условия. Как директору ей должны были пообещать какую-то театральную продукцию, а тут вот как. Я привлекла сразу Александра Балсанова, актёра и театрального педагога, моего мужа, который как раз имел опыт работы с детьми в рамках театральных лабораторий. То, что это будет хокку, что это будет Мацуо Басё, не было изначально однозначным решением. Через месяц нашего знакомства с ребятами из «Упсала-Цирка» стало понятно, что это материал, который может вырасти во что-то. А то, что спектакль может состояться, мы поняли спустя полгода работы в лаборатории.
Вы наблюдали актёров с момента старта лаборатории, как бы вы могли описать то, что изменилось в них за время проекта, и что изменилось в вас за время проекта?
Во мне точно изменилось – я стала более смелой. Иногда в слабости рождается сила, когда ты позволяешь событиям происходить, больше наблюдать. За ребят сложно говорить. Всё равно у детей другая скорость.
Дети растут, актёры растут, спектакль растёт, происходят ли в постановке какие-то изменения?
У меня, знаете, такой тоталитарный фокус, я всё воспринимаю как жёсткую хореографию. Но поскольку она всё равно каждый раз переживает спектакль, так или иначе, всё равно всё дышит по-разному. Плюс у нас ещё дети такие особенные. Хочешь – не хочешь, они всё равно что-нибудь свое да добавят. Всегда есть зазор для импровизации, ежеминутного «здесь и сейчас». В этом смысле, конечно, особых детей вообще многие не понимают, они настолько органичны и непосредственны, что тянут за собой весь организм. Мы это очень ценим. И потом получилось действительно интересное сочетание плотной формы и живого, непосредственного, природного.
Формат лаборатории нацелен не только на создание чего-то, но в большей степени на процесс. Какой этап лаборатории запомнился вам больше всего?
Резиденция. Есть момент чудесного ощущения, когда ты понимаешь, что все твои потенциальные идеи начинают обретать чётко выраженную форму.
Спектакль «Я Басё» вошёл в номинацию «Эксперимент», как бы вы могли описать, что именно экспериментального в вашей постановке, не считая сам формат, из которого вырастал спектакль?
Для меня случился личный эксперимент: как преодолевать своё малодушие, как преодолевать страх перед работой с особыми людьми, даже дело не в человеческом страхе, а страхе с точки зрения профессии. Режиссёру всегда важна результативность, а тут я не знаю, что делать, кажется, такое путешествие, когда у тебя ничего нет с собой. А форма достаточно традиционна. Здесь стоит спросить людей, которые номинировали спектакль.
А как происходил выбор хокку для спектакля? Это ваш личный выбор или совместный с участниками лаборатории?
Нет, один человек должен очень точно делать отбор, остальные должны доверять. Творческая демократия в какой-то момент должна заканчиваться, иначе ничего не получится. Безусловно, очень многое было поймано прямо на лету от тренеров, от участников. Например, Алексей Попов, актёр театра «Derevo», пришёл прямо на выпускные идеи, очень много мы от него привнесли в спектакль. Очень многое в процесс добавил Александр Балсанов, педагог, который в итоге заменил актёра, играющего Басё.
Если это не секрет, какие вы давали актёрские задачи участникам спектакля, возможно, были какие-то специальные тренинги?
Вообще ужасно секретно. Зачем я буду сейчас вам свою методику рассказывать? (Смеётся). Я могу только заинтриговать и сказать, что никаких актёрских заданий я не давала. У меня вообще метод простых действий. У нас есть задача выполнить конкретное действие, выполнить его максимально выразительно и точно. А актёрское наполнение – это уже задача второго плана.
У вас есть любимое хокку? Вставили ли вы его в постановку или нет?
На самом деле, их очень много. Знаете, хокку, оно же соответствует временам года, твоему состоянию здесь и сейчас, ты просто перебираешь их в голове как чётки, иногда что-то всплывает. Это проистекающая форма созерцания. В спектакле отбор достаточно чёткий. Очень важно, что мы прослеживаем путь рождения мотылька, путь эмоционального преображения.
Какой бы вы вопрос задали зрителям вашего спектакля? Может быть, дали бы какой-то совет?
Я бы сказала: «Постарайтесь ни о чём не думать, просто созерцать, потому что в созерцании открывается многое… Что есть красота, за которой можно наблюдать, и преображаться.» Всё, что бы я ни сказала, было бы похоже на какое-то пафосное обращение, поэтому всё, что я могла сказать, я сказала спектаклем. Я даже не считаю себя режиссёром спектакля, я специально поставила в формулировке «руководитель», потому что он родился действительно из того, что мы смогли поймать, выловить красоту, которую мы наблюдали. Для зрителей – просто наблюдать, не анализировать, сочинять своё хокку… Вот! Сочинять своё хокку!
