"Иванов", Театр Наций, Москва
В своих интервью вы говорили о том, что в классической драматургии для вас важна связь с традицией, предыдущими постановками. Поставить «Иванова» там, где первый раз сыграли эту пьесу в 1887 году, было идеей только Театра Наций? или для вас тоже значима эта история?
Это была идея Театра Наций и Евгения Миронова, потому что у них уже раньше начинались репетиции этой пьесы. В свое время была договоренность c Люком Бонди – интендантом парижского «Одеона», но, к сожалению, Люк уже был очень болен и осенью 2015 года его не стало. Планы театра не смогли реализоваться, поэтому мне было сделано очень конкретное предложение. Я согласился на это название, потому что не такая большая история постановок у «Иванова» по сравнению с другими пьесами Чехова. Не так много знаковых удачных спектаклей. Эта пьеса в театре вообще чаще не получается, чем получается.
Образ Иванова и весь сюжет поразительно актуальны сегодня. Но в чем, на ваш взгляд, принципиальные различия между чеховским Ивановым и современным человеком, оказавшимся в похожей ситуации?
Чеховского Иванова нет, это текст пьесы. Про него невозможно говорить как про человека, это герой литературного произведения, это буквы, страницы. Я могу говорить про то, что я поставил.
Дело в том, что во время спектакля возникает ощущение, что с одной стороны, он про современность, а с другой, что он очень связан с контекстом, в котором создавалась сама пьеса.
Связан, да, безусловно. Собственно, мы и искали параллели. В пьесе есть конкретные исторические обстоятельства: Иванов – должник, владелец усадьбы, которая разорена, при этом чиновник высокого ранга. Всем обстоятельствам пьесы мы искали максимально точный аналог в сегодняшней жизни. Потому что бывает современность в театре условная, а бывает буквальная. В нашем спектакле она буквальная. Мы не просто переодели Иванова в современный костюм и поместили в современную квартиру. Нам было важно, где он может жить, кем он может быть, какую должность занимать, какая у него может быть зарплата и так далее. То есть буквально все, что есть у Чехова внутри той исторической эпохи, мы изучали переводили в сегодня. Это очень конкретный перевод, поэтому, наверное, и создается ощущение, что это осовремененный спектакль, но с бережным отношением к обстоятельствам первоисточника.
Расскажите, почему во многих спектаклях, в том числе и в «Иванове», для вас так важно личное пространство персонажей, то есть, существование конкретных комнат, перегородок, стен?
В каждой работе по-разному. Здесь важны не стены, а зажатость человека в этих стенах. После начала репетиций, мы поехали в усадьбу Мелихово, в дом Чехова, где он жил с семьей долгое время. Нас сильно удивило, что комната Чехова – это на самом деле комнатушка два на три метра с одним шкафом, одной кроватью и маленьким столом. И вообще, вся усадьба - это просто дом, в котором много небольших жилых комнат, там было тесно, кто-то спал в коридоре. Ощущение тесноты и духоты, в котором живет Иванов, мне кажется очень важным. Он не может вырваться не только из своих внутренних проблем, но и буквально – из физических обстоятельств своей жизни. Эта действительность его «прессует», не оставляет пространства для роста. Мы придумали такое пространство, чтобы сделать Иванову неудобно.
Еще заметный и важный прием в ваших постановках – это параллельные действия. Например, очень запоминается эпизод, когда Иванов с Шурочкой разговаривают в доме и не возникает никакого сомнения, что снаружи в это время на самом деле фейерверк, гости… Вы трансформируете этот прием от постановки к постановке, для вас он работает по-разному, для разных целей?
Это совсем не новый прием, он дает ощущение полифоничности происходящего, случайности некоторых событий, более плотную взаимосвязь происходящего на сцене. Все, что происходит между этими героями, – лишь часть большого течения жизни.
В «Иванове» при таком звездном составе, где, казалось бы, каждый солист, получился тонкий и интересный актерский ансамбль. Приходилось ли вам как режиссеру что-то преодолевать в работе с артистами?
Да нет, ничего такого особого экстравагантного преодолевать не приходилось, все актеры в спектакле - профессионалы высочайшего класса и очень ответственно относились к работе. Все знали, что работа сложная и роли непростые. Пьеса эта вообще сложная именно в силу своего несовершенства. Так что в работе было достаточно сложных творческих проблем, когда ты разбираешься с материалом, с тем, как это устроено и как это играть. Я очень благодарен артистам за то, что они мне доверяли и сами включались довольно серьезно в эту работу, в это придумывание.
Вы работаете с пьесами Чехова, Ибсена. В драматургии рубежа веков вас привлекает что-то конкретное? Есть ли желание ставить других авторов этого же периода?
У меня не такой колоссальный опыт: до «Иванова» я поставил один спектакль по Чехову и один по Ибсену. Период рубежа веков – это время возникновения мощных психологических и очень мотивированных текстов. И Чехов, и Ибсен – два великих автора этого психологического направления. Мне они интересны, потому что в последнее время меня вообще интересует современный извод классического психологического театра, в центре которого по-прежнему артист, который мотивированно играет роль. Кроме того, я очень люблю работать с большими текстами. Но я никогда не думаю абстрактно, какого бы драматурга мне поставить. Это зависит от конкретных текстов, от конкретных предложений или театров. Следующая премьера у меня будет по «Детям солнца» Горького в Новосибирске. Тоже в общем-то психологический реализм.
