"Школа сна", Центр драматургии и режиссуры
При просмотре информации о спектакле на сайте бросилось в глаза сотрудничество с Евгением Казачковым. Что было в начале? Была сначала идея спектакля, потом – пьеса, или были наброски пьесы, потом это все решили облечь в спектакль?
Вячеслав: История у этого спектакля довольно длинная. Пять лет назад в «Центре Драматургии и Режиссуры» Марат Гацалов проводил лабораторию детского театра, где режиссеры показывали заявки. Женя Казачков был в экспертном совете этой лаборатории. Моя заявка была выбрана для постановки в «Центре Драматургии и Режиссуры», но в связи с проблемами внутри театра спектакль не удалось реализовать. Но он реализовался сейчас, когда пришел Владимир Панков. Женя Казачков, обсуждая «Школу сна», подсказал несколько идей, которые мне очень понравились. И поэтому, когда пошла речь о том, чтобы этот спектакль воплотить, мы позвали Женю стать нашим соавтором.
Мария: В данном случае сотрудничество с Женей было нашей удачей. У театра есть конкретный заказ, есть идея спектакля, режиссер знает, что нужно, и есть драматург, который обладает мастерством и инструментами, которыми не обладаем мы. И мне кажется, это путь для современного театра – писать пьесу под заказ театра и в соавторстве с режиссером. Мы опробовали на практике новый метод работы. Успешно, я считаю. Много привнес Сережа Мелконян. Его вкус абсолютно совпадает с нашим, его актерское чутье, талант работают на спектакль. Шутки рождались на репетициях.
По поводу внутреннего взаимодействия со зрителями. Я правильно понимаю, что для создания особого климата спектакля вам помогает переодевание всех участников в пижамы?
Мария: Это помогает нам сохранить матрасы чистыми.
Вячеслав: Это часть инициации публики, потому что весь тренинг построен по системе ритуала. Мы начинаем с того, что вводим зрителей в контекст, переодеваем, погружаем в новое пространство с новыми ощущениями и постепенно действиями вводим в состояние транса, что, может быть, странно звучит в детском спектакле, но это такое состояние, когда ты готов поверить в любое чудо, когда ты открыт к новым идеям, к новым чувствам, это удивительно. Зритель проходит инициацию до финальной точки. Там фактически нет зрителей, только участники.
Вы, как я понимаю, много экспериментируете с пространством: ставите спектакли на больших и малых сценах, в 2016 году получили «Золотую маску» за «Путешествие в страну джамблей», за оперу в фойе. А как вы понимаете, какое пространство нужно для спектакля?
Вячеслав: С этого начинается работа над спектаклем. Бывает так, вроде придумали спектакль, смотрим площадку, понимаем, что эту идею воплотить на этой сцене невозможно, и тут же рождается другая.
Мария: Действительно, мы часто отталкиваемся не от материала, а от идеи глобального театра, скажем так, формальной идеи. В «Школе сна» это было так: делаем спектакль про сон, значит, все должны лежать в огромной кровати! Очевидно, что все должны надеть на себя ночные рубашки и накрыться большим одеялом, а как же иначе? Обычно, концепция спектакля рождается быстро и в совокупности с формой, а потом уже начинается кропотливая разработка: сценарий, эскизы, макет, раскадровка.
Вячеслав: За 10 лет работы в театре «Тень» мы многому научились у Майи Краснопольской с Ильей Эпельбаумом. Однажды они пришли к нам в Театральную Академию, дали открытое интервью для всего факультета, на котором мы поняли – это наш театр, перевелись на заочный и уехали работать к ним в Москву. Майя с Ильей дали нам понимание того, что есть театральная условность. Важно отталкиваться от пространства, его нельзя игнорировать. Глобальная ошибка театрального образования в том, что все репетируют в маленьких аудиториях, потом выходят на большую сцену и не знают, как ее освоить. И в результате мы видим спектакль на большой сцене и видим, что актеры все время ютятся по клетушкам: здесь постояли, там постояли, и это ошибка образования. Я не знаю, как ее решить, потому что аудитории – те, которые есть – они маленькие.
Мария: «Школа сна» – иммерсивный театр, site-specific. Сейчас иммерсивный театр повсюду. Здесь мы по улице ходим с наушниками, по какой-то заброшенной фабрике лазаем, или слушаем оперу в особняке, а у нас, вот, пытаемся заснуть в общей кровати. Такой тренд современного театра, ну почему нет.
С одной стороны, за счет пространства вы даете зрителю определенную свободу, вы не заставляете зрителя просто сидеть и смотреть на неудобных креслах.
Мария: Заставляем лежать на удобных кроватях.
Тем не менее, вы применяете прием переодевания, что, мне кажется, более жестко по отношению к зрителю. Есть ли какие-то правила в «Школе сна»?
Вячеслав: Слушаться тренера-шамана.
Мария: Не хочешь слушаться тренера – зачем тогда пришел? Правила вырабатываются в процессе проката спектакля. Мы не могли предположить, например, что будут проблемой мобильные телефоны. У нас в тексте персонажей несколько раз повторяется просьба убрать телефоны, но зрители не воспринимают это. Для них это просто шутка.
Вячеслав: Большинство наших спектаклей построено на взаимодействии с аудиторией. Тут сложно сказать о том, почему у нас именно так рождается. Театр это не есть нечто отстраненное, что происходит там на сцене, а зритель сидит здесь как наблюдатель. В наших спектаклях работает принцип квантовой механики: от того есть наблюдатель или нет, зависит исход эксперимента.
Мария: В маленьких пространствах зрителя нельзя игнорировать, нельзя ставить четвертую стену, это просто неадекватно. Когда мы выпускаем спектакли в тысячном зале, мы можем выбирать, хотим мы или не хотим четвертую стену, существует зритель для героев, или нет. Но когда у тебя зритель сидит перед носом, такого выбора нет.
Вы хотите маленьких зрителей научить спать, или работаете сразу на двух фронтах: с одной стороны, с детским воображением, с миром сказки, и, с другой стороны, с постоянно сонливыми взрослыми?
Вячеслав: А у нас вообще в этом спектакле нет такого, что сон – это мир сказки, это другая реальность. То, что мы видим и переживаем в книгах, на картинах – это иллюзия, этого нет на самом деле. Это происходит в нас. Идет соприкосновение тех знаний, которые выработаны нашим опытом, и того, что мы прочли, и в нас вдруг что-то происходит, и мы получаем жизненный опыт. Театр весь построен на чувствах, как и все искусство. Сон – это опыт, и его нельзя игнорировать, нельзя сказать, что реальная жизнь намного важнее, чем сон. Это не так. Мы сами не понимаем возможности своего тела. Мы не знаем до конца, как с ним взаимодействовать. И зачастую нам кажется, что, когда мы с открытыми глазами – это реальная жизнь. Нет, есть масса доказательств того, что во сне рождаются великие идеи. Вся таблица Менделеева была рождена во сне. Какое отношение это имеет к искусству, которым мы занимаемся? Важно находить эти точки соприкосновения. Сказки в нашем спектакле нет.
Что вы для себя открыли, чему научились в процессе постановки?
Вячеслав: Формат тренинга как еще одна форма взаимодействия со зрителями. Это тоже театр, как выяснилось. В начале было много опасений, которые не подтвердились, более того, ожидания превзошли себя. Для нас это было удивительно.
Мария: Да, кстати, пьеса сильно поменялась. Изначально идея была такая, что есть один тренер и у него три красотки-ассистентки.
Вячеслав: С нами работают прекрасные актеры, они включились в игру с опасением, не понимали, как это все сработает. Например, Саша Занин прекрасно подошел на роль ассистента – два метра ростом, огромный. Сережа Мелконян очень хорошо смотрится на контрасте с ним. Такой маленький Наполеон, всех подмял, всех построил, всех втиснул в систему. Пришлось переписать текст, но ничего, мы можем себе это позволить, когда драматург у нас в команде.
