"Лесосибирск Лойс", Театр "Поиск", Лесосибирск
Вы создаете квесты для семейной аудитории, спектакль-чат «Лесосибирск Лойс», видно, что вы пытаетесь найти новый способ взаимодействия с детьми и подростками. Что вас мотивирует на эксперимент в работе именно с этой аудиторией?
Мы должны понимать, что живем в эпоху изменения типа мышления, потому что дети, которые родились в двухтысячных годах, и дети, которые родились в девяностые – это два разных лагеря. Даже не лагеря, а планеты. Появляются новые способы, системы связи друг с другом, они делают свое дело. И, конечно, театр должен быть разный. Современным детям менее интересно смотреть спектакли в формате так называемого классического театра «иллюзиона», где все удобно расположились в креслах, а актеры в свету в этот момент живут на сцене. Я говорю не новые вещи.
«Лесосибирск Лойс» – спектакль, в который может легко войти зритель, написав сообщение в чат. Как зрители Лесосибирска откликаются на такую форму? Они легко соглашаются стать частью спектакля с помощью своего мобильного телефона?
На самом деле, не совсем так, как вы говорите. Если мы с вами создадим беседу в контакте, то только мы с вами будем ее видеть. Зрители не могут войти в беседу, которую создали актеры и которую они видят на экране. Но зрители могут войти в группу в контакте, могут оставить комментарий, они могут найти персонажей, которые есть в этой группе, и писать им лично. Поэтому стопроцентного вовлечения как бы нет, сама история идет параллельно. Зрители действительно могут смотреть только в телефон, и устроить свою беседу с конкретным персонажем, если этот персонаж ему понравился. Все персонажи – это абсолютно фейковые образы, набранные из интернета. И когда лесосибирские подростки зашли в театр, с ними случилось что-то интересное, они включились в процесс, и несмотря на то, что час перед ними был просто экран, им было интересно наблюдать, потому что это их жизнь, их культурный код, их сленг. Они считывали историю. А кто-то действительно пытался писать персонажам лично, кто-то видел, как он пишет, кто-то заказывал музыку персонажам, кто-то писал комментарии. Не все были довольны, кто-то вообще не понимал, что это и зачем, кто-то вставал и уходил, кто-то аплодировал.
Насколько легко дается взаимодействие актерам со зрителями в таком формате?
Вполне легко. Актеры, конечно, уже не подростки, но тоже молодые люди, и достаточно активные пользователи социальных сетей, они также видят несовершенство окружающего мира в Лесосибирске. И, конечно, им знакомы все эти беседы в контакте. Достаточно просто туда впустить долю импровизации и понимания. Парой реплик они точно могут перекинуться с реальным зрителем, который в этот момент сидит по ту сторону экрана.
Ваше понимание того, как подростки пользуются современными технологиями, социальными сетями как-то изменилось, расширилось за время подготовки и выпуска спектакля?
Расширилось лингвистически. Я не знал, что такое «лойс», например, а это то же самое, что и «лайк» – знак одобрения. Я не знал каких-то деталей. Для подростков это, видимо, большая часть жизни, а для меня окружающий мир все-таки интереснее.
Вам кажется, аудитория в Москве легче примет условия игры?
Не знаю. Вы сейчас говорите про тип мышления? Я думаю, так же. Другое дело, что меня беспокоит то, что все-таки спектакль больше для Лесосибирска. На странице группы в контакте есть опрос про Лесосибирск, его надо понимать. Мне интересно, как будут реагировать подростки, которые не были никогда в Лесосибирске, и даже названия такого не слышали.
Да, про это как раз и был мой следующий вопрос – нет ли у вас такого опасения.
Задача спектакля была показать, что жизнь подростка в Лесосибирске проходит вот так – в интернете. Дело в том, что Лесосибирск – маленький городок, и для подростков там нет активной жизни, которая есть в крупном городе, например, в Красноярске или Краснодаре. Очень многие из них от несовершенной окружающей действительности пытаются уходить в придуманный мир интернета. Они могут общаться с людьми из Красноярска, и думать о том, что они в этот момент в крупном городе. А город Лесосибирск действительно несовершенный по своему устройству. Там дороги хуже, чем в Москве или в Красноярске. Энергия жизни, действительно, другая. Там очень много вахтовых людей. Об этом, кстати, тоже говорится в спектакле. В Лесосибирске есть, конечно, и прелести свои, но надо очень любить свой город, особенно подростку, чтобы остаться в нем навсегда. А как ты уедешь из него, если тебе еще два или три года учиться в школе, например. И ты уезжаешь из него виртуально. Интернет и социальная сеть дают возможность подростку чувствовать, что он все равно находится в середине какой-то энергичной жизни, потому что он общается одновременно с кем-то из Москвы и, например, из Америки. Когда он выходит на улицу, ему не так тоскливо, как было б, если бы не было интернета. Основной сюжет спектакля заключается в том, что в школу приезжает студент-практикант, начинает преподавать литературу, а он из крупного города. Большинство подростков, особенно девушек, сразу становятся активными, чтобы этот условный студент-практикант, начал с ними встречаться и увез их из этого города. Подобные связи даже с несовершеннолетними случались в Лесосибирске. Этой темы в Москве нет. У меня нет опасения, есть интерес. То, что у спектакля фестивальная история случилась, это, конечно, интересно, хорошо и всем в плюс. Возможно, кто-то, сидящий в зале, оттолкнется от этого спектакля, и придумает еще что-то.
Тема маленького, но родного города, который хочется покинуть, или, наоборот, никогда не хочешь из него уезжать, но так надо – эта тема вам лично близка?
Я сам родился в Казани – это крупный город. Моя юность прошла в Москве. Но последние шесть-семь лет я ездил с лабораториями по театрам малых городов России, я окунулся в эту жизнь и понял, что эта тема меня трогает. Все проблемы примерно одинаковы для каждого города. Это желание уехать из него, потому что жизни для молодежи в маленьком городе нет. Но, как ни странно, в малых городах есть поле для режиссеров, готовое к экспериментам. Если бы я предложил такую форму спектакля в крупном городе, мне бы сказали – да вы что? А в Лесосибирске на это пошли, они более открытые. Сейчас происходит очень много театральных прорывов в малых городах. Фестиваль театров малых городов России я считаю одним из самых серьезных конкурентов той же «Золотой маски», и не считаться с этим нельзя.
Как вы относитесь к волнам паники по поводу влияния интернета на подростков? Я о группах смерти, китах, и прочем? Вам кажется опасность действительно есть или это только паника?
Смотря кто эту панику разводит. Я этой паники не ощущаю. Я ощущаю, что есть определенное влияние интернета, точно также как в моем детстве было мощное влияние телевидения. И тоже была, наверняка, паника, что они все время смотрят телевизор и ничего не делают. Это просто очередной знак времени, понимаете? Отцов и детей никто не отменял. Сегодня я, например, был на художественном совете театра драмы, и видел, как обсуждали новый перевод Ивана Диденко «Ромео и Джульетты». Говорили о том, что это пошлость, цитировали Пастернака. Как к этому относиться? Стоически, философски? Это мир, и с ним все равно нужно считаться.
