"Сучилища", Театр драмы им. А.П. Чехова, Серов
У вас довольно необычная профессиональная судьба: по специальности вы режиссер, какое-то время вы были актером, а в последние годы довольно успешно работаете над постановкой спектаклей в качестве сценографа. Как вы пришли к профессии художника?
Видимо, это сидело у меня в душе всегда: я с детства занимался этим. Я жил в маленьком городке, и нас периодически возили в театр, в Екатеринбург, Нижний Тагил, и меня сценография зацепила еще с тех времен. Я приезжал со спектаклей, рисовал декорации на ватмане. А потом, когда стал постарше и занимался в самодеятельности, мне доверяли расписывать задники.
Я близнец по натуре: не могу одним делом заниматься. Когда я учился на режиссуре, у нас был предмет «сценография», причем он довольно-таки серьезно преподавался. И меня затянуло туда очень сильно. Я начал приставать к педагогам, и они видели мой интерес, дополнительно со мной занимались. Свои дипломные спектакли я делал сам как сценограф. Потом, в 1992 году мой педагог организовала свой театр и пригласила меня туда в качестве артиста и заведующего постановочной частью. Все детские спектакли в этом театре оформлял я.
Потом, по прошествии времени, я перешел работать в Челябинский ТЮЗ в качестве артиста. Работаю-работаю, и режиссер Игорь Кузьмич Перепелкин, знавший меня достаточно давно говорит: «Ну ты же оформлял спектакли? Почему бы тебе здесь не попробовать?». Я сделал первый спектакль в ТЮЗе, и после этого пошло: мне стали давать одну, вторую третью постановку… Так я работал, совмещая художника-постановщика и артиста.
Сложно было совмещать эти две профессии?
Нет, честно могу сказать, не сложно. Я человек достаточно азартный, и, если мне действительно интересно, это для меня вообще не проблема. Хотя занятость в репертуаре была довольно плотная, я играл много ролей, в том числе главных, но, тем не менее, это мне не мешало. Однако я сделал окончательный выбор между этими двумя профессиями, когда понял, что меня приглашают как художника и в другие театры. К тому времени, я уже, видимо, наелся актерской профессией. Я считаю, что нужно соскучиться по роли, чтобы ее вкусно сделать. Но получить роль тогда для меня не было неожиданностью, я знал, что точно буду занят. Так что актерская работа превратилось в какой-то заводской процесс и перестала меня интересовать.
Потом меня пригласили на постановку в Серовский театр драмы. Там я сделал несколько постановок, и мне предложили должность главного художника театра. И я благополучно вот уже одиннадцать лет тружусь в нем.
Расскажите о вашем опыте работы с режиссером Петром Шерешевским. Это был ваш первый совместный опыт работы?
Да, мы абсолютно не знали друг друга, только по фотографиям и каким-то материалам. Я его работы посмотрел, он – мои. Обычно с новыми режиссерами мы созваниваемся по скайпу до их приезда, какие-то наметки и эскизы делаются.… А тут полная тишина была. Во-первых, театр приглашал Петра для постановки другого названия, но как-то очень быстро всё поменялось. И Петр предложил «С училища».
Плюс Петра как режиссера в том, что он умеет зажечь тех, с кем работает. У нас сложилась действительно очень дружная команда, начиная с производственных цехов и заканчивая артистами – все стали единомышленниками. Например, я сначала не увидел в пьесе ничего особенного, Петр пришел и говорит: «Ну че?» - а я ему: «Ну, как…». Но он тут же ответил: «Не беспокойся, мы не будем делать как написано. Мы вообще перевернем всю историю. Это будет не современность, но все равно достаточно условное время». Мы для себя определили эпоху Раннего Возрождения, всё равно же надо было от чего-то отталкиваться. Петр принимал все мои идеи, не было каких-либо возражений. Я считаю, что он очень легкий режиссер.
Да, я хотела бы отметить, что герои спектакля выглядят довольно романтично. Главная героиня даже поначалу напоминает какую-то речную нимфу, словом, мифическое существо. Это почти не укладывается в историю о девушке-пацанке, студентке ПТУ. Вы сознательно решили противопоставить внешние образы героев и их социальный статус?
Мы постарались изобразить их привычную среду обитания, всю эту серость… Но в душе каждого есть что-то светлое, правда? И желание вырваться из этой серости. К сожалению, она не знает, что такое настоящая любовь, для нее она вот такая. Так что весь спектакль у нас сделан из серой ткани трех оттенков.
Как у вас возник образ маленького прибрежного городка? Почему не бытовое пространство или не мегаполис?
Эта история могла случиться и в мегаполисе, просто в маленьких городках, в частности таких, как Серов, и в том городе, где прошло все мое детство, все лучше видно.
Как, на ваш взгляд, зрители приняли спектакль? Они увидели себя в его героях?
Я на самом деле очень переживал насчет того, как этот спектакль воспримет старшее поколение. Там есть ненормативная лексика, и, хотя режиссер ее заменил на тарабарский язык, она все равно достаточно понятна. Так что я специально наблюдал именно за старшим поколением зрителей. Сначала будто какое-то отторжение идет, но это буквально, может быть, первые двадцать минут заметно. Потом они втягиваются, и в финале они и плачут, и аплодируют искренне.
В какой-то момент на наш спектакль стали ходить семьями, и по несколько раз. Видимо, цепляет очень сильно эта история... Я раза три был на спектакле, и видел, что никто не уходил в антракте.
Вы многократно номинировались на различные премии, были участником всяческих лабораторий, выставок для театральных художников. Как вам кажется, почему работа именно над этим спектаклем была отмечена «Золотой Маской»?
Честно говоря, не знаю, почему. Правда. Это для меня было полной неожиданностью. Может быть, потому что в каждый костюм вложены мои руки. Мы арендуем помещение для театра, и у нас просто нет красильного цеха, а в художественном цехе нет условий для покраски. Поэтому ткань я красил сам, лично у себя дома. Может, это как-то передалось.
