"Индивиды и атомарные предложения", Творческая лаборатория «Угол», Казань
Откуда пришла идея спектакля по математической формуле? С чего начался спектакль?
Началось с того, что я поехал в творческий центр "Угол" читать лекцию и там имел глупость сказать, что хочу поставить спектакль по математической формуле. Директор "Угла", Яркова Инна, имела глупость поймать меня на слове. К математике у меня есть общее почтение, но знаю я про нее где-то на уровне шестого класса средней школы. И тогда я наткнулся на фундаментальный труд лорда Бертрана Рассела "Принципы математики" про математическую логику, где Рассел пытается создать универсальные методы описания действительности математическим путем. Сказать, что я в изучении этого труда сильно продвинулся я, конечно, не могу. Но предисловие как-то осилил. Там букв все же больше, чем значков и символов.
И оттуда я вынес две вещи – про атомарные предложения, которые являются любым утверждением, и про индивидов, которые являются содержимым каждого из этих атомарных предложений. В понятной мне системе это преобразуется в отношение между ролью и актером. Атомарное предложение есть роль, а индивид – это актер, который помещается в эту роль и наделяет ее жизнью. На сцену выходит Иван Иваныч и говорит, что он Гамлет. Здесь Гамлет – это функция. А какой-то жизненной силой ее наполняет Иван Иваныч.
Эту нехитрую идею я попытался как-то визуализировать. Основная проблема спектакля заключается в том, что все слушают человеческую часть. Потому что прием с математической частью, с визуализацией этого самого атомарного предложения достаточно формальный, недостаточно наглядный и недостаточно действующий на чувственный опыт.
Это не было запланировано, но вышло постфактум, что математическую часть недостаточно слушают?
Это было и так понятно. Но в современном театре необходимо предоставлять зрителю выбор. Действие зрителя претворяется в сценическое действие. Бывают люди, которые с начала и до конца слушают математическую часть, но их меньшинство. В этом объективный недостаток спектакля. Оптимально, чтобы у зрителя был некий серфинг между человеческой и математической частью, чтобы зритель-слушатель постоянно мигрировал.
Каким образом все эти математические изыскания далее трансформировались в пьесу?
В тот момент, когда мы понимаем, что этот значок, условно q, t, s, p, - атомарное предложение, мы понимаем также, что между этими предложениями, этими ролями, существуют отношения, которые тоже описываются всевозможными математическими знаками. То есть, когда мы имеем определенный набор персонажей и набор отношений между ними, то мы можем математически это описать. Я поговорил с математиком, а теперь уже и драматургом, Андреем Киселевым, и попросил его составить такую пьесу из 15 сцен.
Важно, что этот текст (если это можно назвать текстом) больше спектакля и что как действительно серьезный текст он предполагает множество интерпретаций. На "Любимовке" Катя Бондаренко и Таня Гордеева делали это в формате социальной хореографии. В принципе, это вообще можно расшифровать как совершенно современную пьесу, можно подставить туда диалоги – и будет все что угодно. Причем это явно не единственный метод алгоритмизации драматического текста. Видимо, их имеется бесконечное множество. Но во всяком случае, это доказывает, что этот текст имеет бесконечное количество интерпретаций. Это одно из главных достижений этого проекта.
В таком случае какова роль артиста в спектакле и каким образом происходил кастинг участников?
Кастинг происходил совсем немудреным способом. Задачей была способность в течение пятнадцати минут оставаться самим собой. В кастинге участвовали как и профессиональные артисты, так и непрофессионалы. Но у них разная задача. У профессионала – забыть о своем профессионализме, а у непрофессионала – не зажиматься. Далее были групповые репетиции, а индивидуальные происходили еще проще – приходил человек, садился ко мне спиной и час говорил.
Ты рассказывал, что на кастиг пришло много людей.
Людей пришло очень много. Был некий цейтнот, и я понимал, кто тупо зажался на первой встрече. По-хорошему, надо было две-три встречи провести, чтобы точнее вычленить, но тут кто уже на первой встрече себя не проявил, тот отсеялся. Что я, впрочем, к достижениям не отношу.
Расскажи об артистах, которые в итоге остались.
Принципиально было то, чтобы был большой профессиональный и возрастной разброс. У нас есть Галина Юрченко – народная артистка Татарстана, очень заслуженный, известный в республике человек. Есть, например, Медина Миннахметова, шестнадцатилетняя десятиклассница. И это правильно. Но на самом деле, есть, конечно, некоторый перекос в сторону молодых людей.
С чем ты это связываешь?
Заставить заняться какой-то непонятной хренью легче все же людей молодых. У взрослых обычно и времени для такой хрени нет, и они не понимают, зачем это все вообще нужно. И я очень ценю, что Галина, что Лена Калаганова, которые постарше всех наших остальных, поверили и согласились принять участие. Это Казань, артистки из казанского ТЮЗа, работавшие там всю жизнь – а тут им предлагают – а давайте вы будете нести какую-то чушь. Это подвиг. Молодые отчасти не очень представляют, что на сцене делают, у них какие-то вопросы на этот счет все еще сохранились. А когда человек знает, что обычно положено делать на сцене...
Можешь ли ты как-то охарактеризовать специфику казанского "Угла"?
В афише очень много экспериментальных постановок, на которые действительно приходит зритель.
Это достаточно молодой феномен. Как он возник и к чему это приведет, сказать сложно, но это ближе к чудесам. Непонятно, почему казанской публике это важно и интересно.
Есть ли какие-то различия в работе в Казани и работе в Москве?
Какая разница, если ты сидишь в темноте или за спиной у кого-то. Если бы я занимался какой-то реальной сценической работой, то, может быть, была бы какая-то разница.
Разные критики по-разному оценивают твои спектакли. Как тебе самому кажется, какое место занимают "Индивиды" в ряду прочих спектаклей?
Я принципиально в своей жизни никогда не буду критиком и никогда не буду судьей. Лучше быть палачом, на мой взгляд, чем судьей. И как-то давать оценки даже своему типа "творчеству" – это категорически для меня неприемлемо.
В своем, условно говоря, "творчестве" я до какого-то момента разделял, что есть социальная линия, есть некая драматическая линия и есть естественно-научная. Сейчас я понимаю, что это несколько сложнее. В принципе, этот проект очевидно относится к естественно-научной.
Я, как человек по сути не театральный, не режиссер, черпаю идеи не в театральной, а в других сферах, где я, конечно, тоже достаточно дилетантски ориентируюсь. Философия, естественные науки – я беру оттуда какие-то проблемы и пытаюсь с ними справиться театральными средствами, таким образом решаю свои индивидуальные когнитивные задачи. Для меня театр – это способ дилетанта сжиться с какой-то научной проблематикой, я так ее для себя адаптирую. Здесь я адаптировал для себя возможность математического описания мира. Сделал вывод, что оно, конечно, возможно, да нахрен надо.
