"Cantos", Театр оперы и балета им. П.И. Чайковского, Пермь
Вы известны как художник по костюмам в драматическом театре, а также как сценограф и перформер. Cantos – ваша первая работа в музыкальном театре?
Именно так. Я впервые создавал костюмы для оперы. Меня сразу привлекла идея «Cantos», и я очень рад, что стал частью замечательной творческой команды. Эзра Паунд – важная историческая личность XX века, но, к большому сожалению, еще не столь известная в нашей стране. Возможность принимать участие в работе над таким спектаклем – большая удача для художника. Но для меня он оказался сложным материалом – «материалом-вызовом». Возможно, потому что многое было в новинку…
Каждый солист хора имеет одежду, указывающую на его профессию или род занятий – пилот, военный, рабочий и т.д. Что она означает? Быть может, некие вневременные типажи людей?
Вы прочли это как костюмы профессий? Интересно! На самом деле я как бы представил мир, который окружал Паунда – людей середины прошлого века, всех, кто невольно стал свидетелем истории этого писателя. Но я воспринимал солистов не как актеров или перформеров, а именно как солистов, которые должны олицетворять своим видом такого-то персонажа. Мне хотелось показать конкретную личность той эпохи, но без таблички с его именем и фамилией, не так прямолинейно. Например, в хоре есть герой под кодовым названием «Эйзенштейн». Была даже идея сделать «Муссолини», и на его образ прямо указал бы фашистский костюм. Я хотел, чтобы зритель мог ассоциировать хористов с конкретным историческим персонажем по одежде и сценическому виду – где-то менее условно, где-то более. Но с самого начала я решил, что все должно быть довольно абстрактно и «стерто»…
Зато масштаб зрительских трактовок намного возрастет. А маэстро Курентзис принимал участие в создании своего сценического образа?
Отчасти. У него был свой взгляд на то, как должен выглядеть в опере Паунд. При создании его костюма я ориентировался на несколько изображений писателя, сделанных в разные годы. Старался наиболее достоверно передать его внешний вид, мелкие детали – например, очки. Несмотря на то, что в опере образ Паунда раздваивается, я четко поставил задачу сохранить его узнаваемость.
Поэтому у дирижера и солистки-скрипачки одинаковые костюмы?
Ну да! Это своего рода подсказка для зрителей: «Посмотрите – два человека изображают Эзру Паунда».
Костюмы, созданные вами в этой опере, имеют только два цвета – белый и черный. Что эти цвета символизируют – некое подобие толпы, их безликость или это просто абстракция?
Скорее, последнее. Мне хотелось убрать в костюмах всю лишнюю «информацию». Здесь кричащие и яркие наряды были бы неуместны. Важно представить некие собирательные типажи того времени с теми или иными «знаками» конкретной личности.
Есть ли свой сценический вид у музыкантов?
Нет. У оркестра в опере совсем другая функция – он появляется в нужный момент и не участвует в спектакле наравне с хором и солисткой. Музыканты, скорее, близки к зрителям, сидящим друг напротив друга как непосредственные участники действия. Так как я не могу одевать зрителя, то очень рад, что их костюмы стали частью сценографии. (Смеется).
Вы впервые номинированы на Золотую Маску в качестве художника по костюмам в музыкальном театре. Хотели бы продолжать свою деятельность в опере, балете или других музыкально-театральных жанрах?
Да, мне было бы это интересно. Правда, насчет традиционных жанров не уверен – все-таки музыкальный театр для меня все еще малоизученная область. Меня очень вдохновило то, как над «Сantos» работала вся творческая команда, сама музыка, идея... Думаю, я бы взялся еще за современную оперу, поучаствовал бы в похожих радикальных проектах.
