"Ромео и Джульетта", Театр оперы и балета, Екатеринбург
Балет «Ромео и Джульетта» – второй спектакль, который вы делаете вместе с хореографом Вячеславом Самодуровым. Расскажите, пожалуйста, об особенностях вашей совместной работы над этим балетом.
Вячеслав раньше ставил «Ромео и Джульетту» для Королевского балета Фландрии, и общий тон постановки был уже задан. То, что я видела, мне очень понравилось. Начало спектакля - это репетиция, из которой складывается «костюмированное» действо. Это решение используется и в новой постановке.
Самодуров безусловно очень талантливый человек, поэтому работать с ним интересно и сложно. Спектакль – это его авторское видение, его трактовка. Я сделала не один вариант эскизов, пока наше представление о прекрасном не совпало.
В одном из своих интервью вы сказали, что «бал - это сцена, когда балет превращается в аллюзию на исторический спектакль». Как вы отразили в современных костюмах стилистику Ренессанса?
Ренессансная мода в каком-то смысле балетная. Я пыталась составить костюмы из современных деталей, стилизуя их под исторические костюмы. В одежде этого времени отдельные части костюма соединяются между собой с помощью подтяжек и завязок. Этот прием я использовала для костюмов «уличных сцен». Джинсы - аналог классических обтягивающих чулков, на куртках - принты, делающие их достаточно декоративными.
Принты на костюмах – одна из изюминок оформления балета. Печать на ткани вы уже использовали в вашей предыдущей работе с Самодуровым – балете «Цветоделика». Как родилась эта художественная идея?
Музыка вызывает некое ощущение цвета, это аксиома, а печать на ткани как прием не нова для театральных костюмов. Если в магазине не находится ткань, нужная по колориту, ее проще напечатать. Для костюмов «Цветоделики» сначала появился трикотаж с очень экспрессивным рисунком, который представлял собой разбрызганные цветные пятна. Для юбок такого же цвета трикотажный рапорт сканировали и напечатали на более легкой и упругой ткани. Но в «Цветоделике» принт на ткани - это не визуальный прием, а технический.
В костюмах к «Ромео и Джульетте» использование фрагментов живописи и графики ренессансных мастеров переплетаются, образовывая орнамент, где-то являются заполнением фона. Таким образом, они теряют свой изобразительный смысл и превращаются в декоративный объект.
Вы в третий раз номинируетесь на «Золотую маску» за работу в спектакле Екатеринбургского театра оперы и балеты. В Екатеринбургском театре царит особая творческая атмосфера?
В первый раз, когда я приехала в Екатеринбургский театр работать со спектаклем «Граф Ори», у меня создалось впечатление дремучего театра с условно «классическими» постановками и полным набором соответствующих недугов. Но шло время, и все стало меняться. Теперь это интересный, живой, экспериментирующий современный театр, премьеры которого ждешь с большим любопытством.
С оперой и балетом вы начали работать совсем недавно. Чем отличается эстетика костюмов драматического и музыкального театров?
Музыкальный театр - это абсолютно другая история. В драматическом театре всегда идешь от литературы. Конечно, есть определенный визуальный ряд, но, разбирая пьесу, ты разбираешь ее как режиссер, исходя из какого-то смысла. Подключать активный смысл к балетному либретто – странно. Рисовать костюмы для музыки - это и свобода, и наслаждение. Я не считаю себя профессионалом в области создания балетного костюма. Балетный костюм - это вообще очень узкая специальная зона, которую я только начинаю исследовать. Для меня в сценических костюмах важна внятная архитектоника, которую еще надо совмещать с практичностью. Я пытаюсь сделать так, чтобы артистам было удобно в моих костюмах, но не всегда это удается. Может быть, это жестоко, но я вообще не считаю, что актеру на сцене должно быть удобно. У каждого своя профессия со своими трудностями.
Где художнику по костюмам интереснее работать сегодня: в музыкальном или драматическом театре?
Музыкальный театр сегодня - это подарок для художника по костюмам. Можно быть свободным и оригинальным, конечно, в меру своих способностей.
